Социальная журналистика — такое понятие, которое каждый интерпретирует по-разному. По сути, когда мы говорим о социальной тематике, мы говорим о всем спектре тем, которые связаны с обществом. Я работаю на новостном портале, и это не тематическое, не профильное издание. Поскольку мы освещаем новости Тюмени и Тюменской области, я занимаюсь и новостями, и видео репортажами, и большими текстами. В условиях региональных редакций заниматься частными проблемами конкретных людей получается редко. Но социальная повестка может быть посвящена не только частным историям, но и общечеловеческим проблемам, которые объединяют большое количество людей. Например, в нашем проекте «Выжить на МРОТ» мы решили провести эксперимент по выживанию на минимальный размер оплаты труда. Тема актуальная, потому что наше правительство внедрило именно такую единицу. И мы захотели посмотреть, как человеку можно взаимодействовать с этой суммой. Потому что во главе всего, что касается социальных тем, должен стоять человек, его проблемы, ценности и достижения. Поскольку тема связана с экономикой, мы старались сделать материал максимально предметным, чтобы донести информацию до максимального количества читателей. Мы задались вопросами, как представить этот проект, в каких величинах, какие приемы использовать, что этот материал даст читателям и нам как журналистам.

Есть ошибочное мнение, что журналист, как супермен, бросается всем на помощь, обо всех написал, и все спасены. Я считаю, что это не так. Например, я очень люблю заниматься историями детей и курирую материалы о детях с редкими заболеваниями, о детях, которым не помогает государство, которым требуется освещение их проблемы. И если в центре истории находится ребенок или его родитель, как герой, в таком материале должно быть много его прямой речи. Потому что это история о человеке, лично он хочет ей с нами поделиться. Большое место здесь занимает именно его личность, его позиция, его язык, как он рассуждает и говорит. Журналист не должен играть роль участника событий или пиарщика, его задача — осветить историю как рассказчик, показать ее со стороны. Прекрасно, если материал помог людям, которые нуждались в этой помощи, но прямой задачи кому-то помочь у журналиста нет. Все таки, это работа, в первую очередь, про просвещение аудитории и репрезентацию проблемы.

Социальный журналист должен быть довольно сдержанным. Надо иметь холодную голову, чтобы контролировать свои эмоции, и не давать этим эмоциям затмевать сознание препятствовать достижению целей и задач, которые ставит перед собой журналист. При этом, необходимо быть тактичным, уважительно относиться к другой личности, к чужой жизни, потому что всегда, когда мы соприкасаемся с другим человеком, мы соприкасаемся с его жизнью, его переживаниями, и мы должны бережно к этому относиться.

Есть заблуждение, что проблемами людей с тяжелой судьбой и заболеваниями должны заниматься очень сердобольные люди. На самом деле, это не так. Жалость и слезливость только мешают. Необходимо относиться к людям, как к людям. Не нужно ехать на съёмку или звонить человеку с мыслью: «Боже он инвалид, как я буду с ним разговаривать?». В общении с любым человеком нет места жалости. Раньше я работала в пресс-службе одного из медицинских учреждений Тюмени. Мы привезли журналистов на съемку к детям, больным онкологией. Моя напарница была очень доброй, ранимой и жалостливой девушкой. У нее не выдержали нервы при взгляде на этих детей. Дети были без волос, очень бледные, малоактивные, то есть, их вид вызвал у нее очень большие душевные переживания, и она бросилась в слезы. Она разрыдалась на глазах у детей и их родителей. Мне пришлось отвести ее в сторону, объяснить ей, что такое поведение неуважительно и неправильно по отношению к этим людям, что это может напугать самих детей и обидеть их родителей, ведь эти люди не считают себя объектами для слез. Они живут такой жизнью, какая у них есть. Они сражаются, лечатся. Их дети — это их дети, и так просто нельзя. Именно эта ситуация показала мне, что для журналиста жалость — плохо.

Эта сфера не всегда подходит. Чтобы заниматься социальной журналистикой, нужно иметь желание ей заниматься, а это желание есть далеко не у всех. И я не считаю, что это плохо. Есть разные журналисты с разными интересами и склонностями, здесь нужно отталкиваться именно от этих факторов. Кому-то социальное направление не подойдет из-за того, что ему интереснее сидеть и разбираться в документах, вычитывать что-то в законах, в справках, госзакупках. Общение с людьми с трудной судьбой, возможно, тяжело им дается.

Чтобы упростить процесс общения с героем, нужно прямым текстом объяснять, что тебе от него нужно. Когда речь идет о заболеваниях или трудных жизненных обстоятельствах, нужно всегда спрашивать прямо, но аккуратно и уважительно. Не должно быть цели показать, что у человека все плохо и он страдает, бедный, больной и несчастный, потому что любой герой может раскрываться с разных сторон. Однажды мы приехали снимать девочку с тяжелым диагнозом, как-то старались ее маму расспросить, и в процессе разговора оказалось, что девочка потрясающе поет. Она переоделась в костюм и начала петь нам песни. Получилось очень милое видео, пропитанное добротой и надеждой, что тоже очень важно и позволяет увидеть ситуацию с другого ракурса. Когда мы говорим о какой-то проблеме, касающейся человека, не нужно перекрывать этой проблемой самого человека. Проблема — это лишь часть его жизни, а не его жизнь. Мы показываем, как человек живет и как справляется с трудностями.

Важно понимать, что любая личность, будь то врач, повар, жертва ДТП, ребенок или преступник — это, прежде всего, человек. И о нем мы рассказываем как о человеке, а не наборе ярлыков. Что касается лексики, на эту тему я проходила обучение о стигматизации определенных групп населения. Тут действительно нужно быть осторожным, стараться избегать слишком прямолинейных суждений. Например, слово «инвалид» упоминать вообще не стоит. Потому что, например, 10-летняя Лиза — это ребенок, а не ребенок-инвалид. В такие истории нужно включать не только жизненную трагедию, но и то, чем человек увлекается, что ему нравится.

С одной стороны, меня всегда учили, что если есть хорошая история, нужно писать о ней максимально просто, тогда она сама о себе будет рассказывать. Когда описываешь какую-то ситуацию, важен не слог, а суть. Сначала нужно, как и в любой другой журналистике, научиться писать коротко и внятно. И это, на самом деле, не так просто было в первые годы моей карьеры. Потом это приходит. Но, возможно, когда пытаешься писать просто и понятно, у тебя уходит тот слог, который мог бы наработаться. И если ты не настаиваешь на этом, а подчиняешься литературным редакторам, ты себя теряешь. Но тут социальному журналисту важнее всего — видеть интересные темы и проявлять сочувствие к людям. Тогда даже без слога получится хорошая, твоя личная история. Ведь это ты поговорил с экспертом или героем, а другому человеку он бы рассказал совсем иначе. Я не уверена, что каждому журналисту так необходим свой слог. Но если стремиться, например, в «New Yorker», где уже не просто репортажи, а документальная проза, то надо с первого дня думать и заботиться об этом. У меня такого нет, но я очень уважаю журналистов, которые бьются за каждое слово и постоянно учатся писать лучше даже через какую-то борьбу с редакторами. И пусть они медленнее будут учиться писать просто и структурировано, но смогут сохранить свое слово, которое потом может очень классно развиться.

Сейчас я работаю только с партнерскими материалами, поэтому мне не приходится искать темы. Но когда я работала в отделах, непосредственно связанных с обществом, в работу авторов входил поиск тем. Иногда это происходит через редакцию, но большинство журналистов занимаются подбором тем самостоятельно. Дальше они предлагают их редактору, который, в свою очередь, может утвердить или отказать. Темы ищутся и по новостям, и по соцсетям. Когда тебе самому это интересно, материал получится лучше. Часто редакторы говорят: «Ну тебя самого это цепляет? Ты реально хочешь про это написать? Если да, то давай.» Когда я работала в «Большом городе», одну девушку очень заинтересовало, что в Бурятии выкопали тело монаха, который умер сто лет назад, а он оказался нетленным. И она говорит: «Хочу посмотреть». Ей редактор отвечает: «Ну на что там смотреть? Все уже про это написали. Что ты можешь еще увидеть?» Девушка тогда стояла на своем, говоря, что это — чудо. И редактор дал в итоге командировочные и задание написать о месте, где происходят чудеса. И она именно с таким взглядом поехала, и вышел очень классный текст. То есть, важен даже не язык, а взгляд. Безусловно, часто классные тексты появляются, когда ты увидел новость, поехал смотреть, и оказывается не какая-то стандартная ситуация, а ситуация, где можно рассмотреть другой ракурс. И тогда ты пишешь не то, что по новостям примерно все представляют, а создаешь совершенно новый текст. И это все, правда, может быть интересно людям.

Региональные журналисты редко имеют удовольствие заниматься только своими любимыми темами. В основном, это новостная повестка. Что касается мультимедийных лонгридов, для нашей скорости работы это довольно тяжелая история, поскольку это не только работа журналиста, но и работа дизайнера, фотографа, оператора и монтажера. Не всегда есть возможность очень долго сидеть над материалом. Мы чаще выбираем «легкие на подъем» форматы, чтобы читателю было понятно и привычно. И конечно, чтобы у нас это не отнимало слишком много времени, потому что, я повторюсь, региональные журналисты чаще занимаются широким пулом тем. И даже когда есть возможность заниматься интерактивами и инфографикой, это не всегда стоит тех усилий, которые мы к этому прилагаем. Здесь речь уже идет о соотношении трафика, просмотров и времени, которое мы на это потратили.