Социальная журналистика — такое понятие, которое каждый интерпретирует по-разному. По сути, когда мы говорим о социальной тематике, мы говорим о всем спектре тем, которые связаны с обществом. Я работаю на новостном портале, и это не тематическое, не профильное издание. Поскольку мы освещаем новости Тюмени и Тюменской области, я занимаюсь и новостями, и видео репортажами, и большими текстами. В условиях региональных редакций заниматься частными проблемами конкретных людей получается редко. Но социальная повестка может быть посвящена не только частным историям, но и общечеловеческим проблемам, которые объединяют большое количество людей. Например, в нашем проекте «Выжить на МРОТ» мы решили провести эксперимент по выживанию на минимальный размер оплаты труда. Тема актуальная, потому что наше правительство внедрило именно такую единицу. И мы захотели посмотреть, как человеку можно взаимодействовать с этой суммой. Потому что во главе всего, что касается социальных тем, должен стоять человек, его проблемы, ценности и достижения. Поскольку тема связана с экономикой, мы старались сделать материал максимально предметным, чтобы донести информацию до максимального количества читателей. Мы задались вопросами, как представить этот проект, в каких величинах, какие приемы использовать, что этот материал даст читателям и нам как журналистам.
Журналист не должен играть роль участника событий или пиарщика, его задача — осветить историю как рассказчик, показать ее со стороны
Есть ошибочное мнение, что журналист, как супермен, бросается всем на помощь, обо всех написал, и все спасены. Я считаю, что это не так. Например, я очень люблю заниматься историями детей и курирую материалы о детях с редкими заболеваниями, о детях, которым не помогает государство, которым требуется освещение их проблемы. И если в центре истории находится ребенок или его родитель, как герой, в таком материале должно быть много его прямой речи. Потому что это история о человеке, лично он хочет ей с нами поделиться. Большое место здесь занимает именно его личность, его позиция, его язык, как он рассуждает и говорит. Журналист не должен играть роль участника событий или пиарщика, его задача — осветить историю как рассказчик, показать ее со стороны. Прекрасно, если материал помог людям, которые нуждались в этой помощи, но прямой задачи кому-то помочь у журналиста нет. Все таки, это работа, в первую очередь, про просвещение аудитории и репрезентацию проблемы.
Когда мы соприкасаемся с другим человеком, мы соприкасаемся с его жизнью, его переживаниями, и мы должны бережно к этому относиться
Социальный журналист должен быть довольно сдержанным. Надо иметь холодную голову, чтобы контролировать свои эмоции, и не давать этим эмоциям затмевать сознание препятствовать достижению целей и задач, которые ставит перед собой журналист. При этом, необходимо быть тактичным, уважительно относиться к другой личности, к чужой жизни, потому что всегда, когда мы соприкасаемся с другим человеком, мы соприкасаемся с его жизнью, его переживаниями, и мы должны бережно к этому относиться.
В общении с любым человеком нет места жалости
Есть заблуждение, что проблемами людей с тяжелой судьбой и заболеваниями должны заниматься очень сердобольные люди. На самом деле, это не так. Жалость и слезливость только мешают. Необходимо относиться к людям, как к людям. Не нужно ехать на съёмку или звонить человеку с мыслью: «Боже он инвалид, как я буду с ним разговаривать?». В общении с любым человеком нет места жалости. Раньше я работала в пресс-службе одного из медицинских учреждений Тюмени. Мы привезли журналистов на съемку к детям, больным онкологией. Моя напарница была очень доброй, ранимой и жалостливой девушкой. У нее не выдержали нервы при взгляде на этих детей. Дети были без волос, очень бледные, малоактивные, то есть, их вид вызвал у нее очень большие душевные переживания, и она бросилась в слезы. Она разрыдалась на глазах у детей и их родителей. Мне пришлось отвести ее в сторону, объяснить ей, что такое поведение неуважительно и неправильно по отношению к этим людям, что это может напугать самих детей и обидеть их родителей, ведь эти люди не считают себя объектами для слез. Они живут такой жизнью, какая у них есть. Они сражаются, лечатся. Их дети — это их дети, и так просто нельзя. Именно эта ситуация показала мне, что для журналиста жалость — плохо.
Эффективно действовать можно только после того, когда ты с холодной головой понимаешь, что произошло. Есть такое высказывание: «Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным». Поэтому социальный журналист должен знать, куда ведет этот путь и уметь грамотно направить и свои усилия, и усилия компетентных органов. И тут нужны хорошие коммуникативные навыки, умение слушать и слышать другого человека, навык договариваться и общаться так, чтобы разговорить другого человека. Иногда именно журналист становится медиатором, который помогает сгладить углы. Поэтому дипломатичность и умение выступить неким переговорщиком являются очень важными качествами.
Нужно постоянно учиться, совершенствоваться и быть на связи с грамотными специалистами из служб социальной поддержки и юристами, которые всегда смогут помочь вам информацией
Могу с уверенностью сказать, что в социальной и правовой журналистике наиболее важны профессионализм и компетентность автора. Неподготовленному журналисту бывает сложно понять, как в той или иной ситуации должен действовать герой. Очень полезно знание правовых регламентов. И тут проблема в том, что законодательная база часто меняется. Поэтому, чтобы быть компетентным социальным журналистом, нужно постоянно учиться, совершенствоваться и быть на связи с грамотными специалистами из служб социальной поддержки и юристами, которые всегда смогут помочь вам информацией.
Это та функция, которую ты принимаешь, когда заводишь пресс-карту. Это очень сложный этический вопрос, мы никогда не придем к идеальному состоянию. Бывает, что встречается очень приятный герой, которому лично хочется помочь. Но это в нерабочее время или сдав уже свою пресс карту. В остальном надо держать в голове, что ты как бы все-таки на работе, ты функция.
Отстранятся очень важно, но все мы живые люди. Жизнь больше, чем работа журналистом. Наверное, важнее всего человеком остаться, если вы понимаете, что вам очень надо помочь именно этому человеку, вы готовы, хотите и так далее. Так вовлеклись. Поговорите с собой в первую очередь, никто вам больше ничего не подскажет.
Когда ты, молодой, классно попробовать себя в разных направлениях. При этом надо держать в голове, что ты туда не на совсем идёшь
Ты идешь именно пробовать. Как говорится, я посмотреть, заинтересуюсь – позову консультанта.
Я думаю, что, если тебя в целом вдохновляет, разговор с людьми об их проблемах. Если ты как бы чувствуешь силушку выслушивать чьи-то жалобы, есть обострённое желание что-то менять, некоторая пассионарность. Авантюрность из серии: в детстве любил лазить на заброшку, хотя туда нельзя, просто потому, что интересно что там. Социальная журналистика и общественная в целом заставляет заглядывать в какие-то очень неожиданные места. Ещё нервы нужны относительно крепкие, но они в целом журналисты нужны.
Долгое время, да, у нас был разговор о том, что женщины более сострадательные, и вообще только их интересуют все эти сиротки и так далее. Хотя в ряде случаев дело не в эмоциях, женщины оказываются как раз более выносливыми, последовательными в работе, больше готовы буквально пачкать руки. В нашем обществе, считается, что у них как-то карьера должна быть связана с чем-то более великим и значимым. Издержки гендерной социализации, мальчиков готовят к каким-то большим поступкам, подвигам.
Не просто так говорят, что журналистика — это ремесло. Действительно, многие качества, например, коммуникативные, себе можно привить, и они будут развиваться по мере работы от истории к истории. Но все строится на бережном отношении к герою и искреннем желании помочь. Необходимо понимать, куда тебе хотелось бы привести историю, и основной мотивацией для социального журналиста должно быть именно желание построить историю героя, донеся читателям свой авторский посыл.
Тяжело видеть, когда людям плохо. Хоть они и инициируют всякие странные идеи как, например, написать президенту США, чтобы какой-то военный моногород под Красноярском не расформировали. Потому что в России эта проблема не решается, а поскольку оборонка — это что-то важное, давайте напишем Обаме. Когда немного истощается ресурс слушать и видеть все эти грустные истории, начинается выгорание. И в момент, когда у меня это началось, я по счастливой случайности попала в московское приложение «Ведомостей». Там были новые социальные проекты, когда счастливые благополучные люди хотели менять реальность вокруг себя, улучшать жизнь людей. И это была новая волна карьеры, когда вокруг были крутые, позитивные люди. Вокруг была такая вот воодушевляющая социальная журналистика. Но потом стало понятно, что таких проектов становится меньше, политическая и социальная жизнь очень быстро начала схлопываться в конце нулевых, когда казалось, наоборот, она должна развиваться. Потом начались наезды на редакции, которые старались делать объективную журналистику. Я, все-таки, работала в больших редакциях, где были очень четко разделены задачи. Один человек никогда не отвечал за все сразу. Есть же совсем маленькие медиа, где люди, создающие контент, еще знают, и как деньги зарабатывать, и как отчитываться и так далее. А я не такая многофункциональная. И в тот момент мой взгляд на перспективы социальной журналистики стал более депрессивным, уже какое-то выгорание происходило. Поэтому я ушла в PR-историю. Но все, чем я занималась там, все-таки, так или иначе, было связано с социальной журналистикой. Сейчас я работаю в отделе спецпроектов Forbes, где тоже иногда удается писать по социальной теме. Да, с одной стороны, случилось выгорание, с другой — я понимаю, что благодаря профессии, я многое для себя узнала, увидела и поняла. И даже если у меня недостаточно хорошо получилось поделиться этим с окружающими, мой жизненный опыт это точно обогатило.
Сама профессия заставляет смотреть со стороны и формулировать четко: про что история, что необходимо сделать, какие способы решения проблемы
Наверное, без эмпатии хорошего репортажного текста не получится. Если текст исключительно аналитический, то, возможно, без этого качества можно обойтись. В текстах, которые лично мне нравятся, как правило, журналисты вовлечены. Но кроме эмпатии, которая позволяет понять людей и ярче описать ситуацию, нужны еще размышления и анализ истории от самого автора, который помогает немного отстраниться. Потому что в журналистике тебе всегда нужно понимать, о чем твой материал. Сама профессия заставляет смотреть со стороны и формулировать четко: про что история, что необходимо сделать, какие есть способы решения проблемы. Журналистика, которой я научилась в нулевые, она всегда про несколько мнений, статистику, конкретные данные. И эти составляющие помогают слишком не вовлекаться и не выгорать. Если истории проработаны монотонно и узко, например, когда идешь по бедным людям и начинаешь мучиться из-за того, что одно и то же получается, вот тогда можешь совсем перестать сочувствовать. Возьмем к примеру Русфонд — если все время писать про одну болезнь, то уже на втором или третьем тексте это перестанет мне, как автору, быть интересным. Приобретается грубость, начинаешь хуже писать, хуже работать. А когда есть какое-то разнообразие тем, становится лучше. То есть, на мой взгляд, эмоциональная вовлеченность нужна, и разнообразие тем позволяют отстраняться от выгорания.
Эта профессия меня всегда развивала, и я ей благодарна именно за это
Может быть, я сама ленивый человек. Я знаю людей, которые без всякого пинка со стороны работодателя готовы ехать куда-то, встречаться с кем-то, но мне важно, чтобы был дополнительный импульс и цель куда-то поехать, найти какую-то тему, людей. Эта профессия меня всегда в этом смысле развивала, и я ей благодарна именно за это. Моя история тоже немного менялась в зависимости от изданий, в которых я была. В какой-то момент я работала в «Большом городе» и узнавала что-то по профессии. Я ездила смотреть, как выращивают коров, ходила на беседу с психотерапевтом, который рассказывал, как врачу можно сделать крутую карьеру и зарабатывать огромные деньги за один прием, представляя профессию, которой толком даже и не было в России. Работая в другом издании, я ездила по регионам, наблюдая за людьми в сложных жизненных обстоятельствах. Про 90-е все говорят по-разному: для кого-то — это ужас и нищета, для кого-то — первые деньги, а для меня — это студенчество и Москва. Мой контекст совершенно отличается от контекста человека, который на двадцать лет меня старше и который прожил всю жизнь в месте, совершенно не похожем ни на центральную Россию, откуда я родом, ни на мегаполис Москву, которая сверкала и блестела в 90-е, будучи, при этом, очень странным местом с бездомными в диких количествах. В нулевые я ездила именно по таким местам, которые позволяли мне открывать для себя Россию, которая на самом деле такая разная и которую я, по сути, до сих пор толком не знаю. Но все таки, что-то благодаря профессии удавалось таким образом узнать.
Ты с удовольствием рассказываешь про хороший социальный проект, и абсолютно не стыдно сказать, кто в него вложился деньгами
Когда я писала PR-материалы для каких-то фондов, которые занимаются просветительской работой, например, проводят бесплатное обучение для учителей астрономии или делают летние школы для одаренных детей, мне не казалось проблемой один раз в тексте упомянуть, кто на это дает деньги. Ты просто с удовольствием рассказываешь про хороший социальный проект, и абсолютно не стыдно сказать, кто в него вложился деньгами. Это выходит вполне логично и нормально. Конечно, если это плохой социальный проект, то ты просто за деньги делаешь материал, никакой социальной миссии в этот момент не несешь и просто злишься, что этим занимаешься. Если есть возможность этим не заниматься — хорошо. Если нет — искать баланс, когда есть и хорошие проекты, в том числе.
Сложно сказать, каким должен быть идеальный социальный журналист. Часто люди считают, что сотрудники фондов — это сплошь святые люди, которые всю свою жизнь положили на помощь другим. Но и они, и журналисты — это такие же люди со своими тревогами, переживаниями, комплексами и так далее. Главное — уметь балансировать и быть, с одной стороны, сочувствующим, поддерживающим и понимающим по отношению к герою, а с другой, не становиться спасателем, который вытаскивает героя из всех трудностей, организует кучу сборов и готов свою жизнь положить на это спасение. Нельзя забывать о себе, потому что пока мы в строю, пока все нормально с нашим ментальным здоровьем, мы можем оставаться эффективными, продолжать писать и помогать людям так, как мы умеем. Но как только мы берем чуть больше ответственности, чем нужно, мы перегораем, а работа встает. И смысла в этом нет.
