Сложно сказать, каким должен быть идеальный социальный журналист. Часто люди считают, что сотрудники фондов — это сплошь святые люди, которые всю свою жизнь положили на помощь другим. Но и они, и журналисты — это такие же люди со своими тревогами, переживаниями, комплексами и так далее. Главное — уметь балансировать и быть, с одной стороны, сочувствующим, поддерживающим и понимающим по отношению к герою, а с другой, не становиться спасателем, который вытаскивает героя из всех трудностей, организует кучу сборов и готов свою жизнь положить на это спасение. Нельзя забывать о себе, потому что пока мы в строю, пока все нормально с нашим ментальным здоровьем, мы можем оставаться эффективными, продолжать писать и помогать людям так, как мы умеем. Но как только мы берем чуть больше ответственности, чем нужно, мы перегораем, а работа встает. И смысла в этом нет.

Я начала работать журналистом лет пять назад после окончания Казанского Федерального университета. Мой путь начался в РБК-Татарстан с тем экономической направленности, и только через пару лет были сделаны мои первые шаги в социальном направлении. Социальная повестка, так или иначе, всегда вокруг нас. Мой первый опыт был очень робким и осторожным. А полноценное мое погружение в социальную журналистику началось, конечно, с «Таких дел». Я писала простые заметки. Первая моя заметка была про синдром Мюнхгаузена. Тогда был очень популярен сериал «Острые козырьки» про журналистку и ее маму с синдромом Мюнхгаузена, и мы делали материал «по следам», пока тема была актуальна. Дальше я продолжила писать такие заметки внештатно, затем меня взяли штат, где спустя время я стала старшим редактором информационного отдела. «Такие дела» очень поддерживают своих сотрудников и дают им свободу в выборе той повестки, которую они хотят освещать. То есть, если ты работаешь в информационном отделе, совсем не обязательно заниматься только новостями. Если есть время и желание, ты можешь писать большие тексты, ездить в командировки и развивать различные направления. Именно командировки в регионы дают гораздо больше прикладного опыта и понимание того, как работать с социальной проблематикой. Уже год я работаю внештатно для разных независимых изданий, таких как «Холод», «Черта», «Филантроп» и т.д.

Самое сложное для меня — это непредсказуемость героев. Из-за того, что темы зачастую бывают весьма чувствительными, сегодня человек может быть уверен, что об этом необходимо поговорить, а завтра он с кем-то посоветовался и передумал. И он может максимально закрыться и «уйти в тень». Рабочий процесс это довольно сильно сбивает, потому что у тебя есть какой-то план, какие-то договоренности, а такая ситуация все сбивает.

Не всегда просто выдерживать тот объем сложных историй, которые ты должен проработать. Скажу честно, моя психика со временем адаптировалась и научилась немного стоять в стороне. Хотя все равно, когда ты, например, перечитываешь материал или переслушиваешь интервью, история может острее восприниматься. Во время интервью ты пытаешься все вопросы удерживать в голове, вести беседу, модерировать, настраивать человека на комфортный разговор, а когда уже погружаешься в историю полноценно, ты осознаешь степень ужаса той истории, с которой ты работал. Но из-за того, что в аспектах героев, сроков, и т.д часто случается то, чего ты не ожидаешь, с опытом работы в социальной журналистике, я приобрела больше терпимости к тому, что от меня многое не зависит.

В «Таких делах» четкая система работы с НКО, потому что это — одно из ведущих направлений. И один из принципов работы издания — это поддержка некоммерческих организаций. От фонда «Нужна помощь» там был отдел, который проводил всю работу по верификации фондов, коммуникации и т.д. Этот отдел стал неким посредником между редакцией и фондами. То есть, редакция могла прийти туда с конкретным запросом по героям, кураторам или экспертам от фондов. Но опыт «Таких дел» уникален в силу их специфики, основанной на благотворительности. Что касается работы для других изданий, она строится на контактах, которые уже у меня есть. Часто я прихожу в фонды просто как журналист и говорю, что готовлю материал, например, о том, как семьи, чьих детей отобрали органы опеки, возвращают этих детей домой. И я говорю представителю фонда о том, какие герои, в рамках данной темы, мне нужны. Сотрудники фонда на какое-то время уходят обсудить это все с коллегами, а потом уже могут списком выдать контакты героев или экспертов.

Говоря о том, как выстраивать коммуникацию с фондами в регионах, достаточно просто от себя или редакции написать, откуда вы, о желании сотрудничать и освещать работу фонда, вместе искать тех, кому нужна помощь и т.д. И на самом деле, НКО с удовольствием идут на это партнерство. Даже если вы пишите в мессенджере, представьтесь и расскажите, чем именно вы занимаетесь, что именно требуется от фонда. Ну и конечно, идеально, если у редакции есть возможность предлагать что-то для самих НКО, например, регулярные новости на вашем портале от фонда. Иногда у них бывает действительно интересная и общественно важная повестка. Тогда и фонду хорошо, что они распространяют свои новости, и издание получает трафик. В идеальном мире можно сложить взаимодействие таким образом, что фонды будут отдавать свои инфоповоды вам, в первую очередь. Поэтому, действительно, эта коммуникация крайне важна. Но нужно понимать, что это не делается быстро, у фондов тоже много своей работы.

Журналисту, мне кажется, важно находить контакт с местными НКО. Как человек, который работал на стыке журналистики и благотворительности, могу сказать, что у НКО очень много потрясающих героев, о которых даже они сами достаточно не знают, потому что они каждый день в этой теме. Каждому журналисту необходимо налаживать эту связь с экспертами. Это взаимовыгодный обмен. Представители фондов часто обладают необходимой экспертностью и могут помочь вам с подготовкой материала, а вы можете помочь им, написав о проблеме.

При работе со сложными темами, конечно, личная психотерапия — это мастхев. Ну и осознание того, что нельзя на себя взваливать всю ответственность. Я — не психолог, не служба экстренной помощи. Я — журналист, который делает свою работу. А работа моя заключается в том, чтобы общаться с героями, переносить это все в текст и публиковать.

Сложность в том, чтобы соблюсти баланс: с одной стороны принести человеку максимальную пользу, а с другой — не навредить, потому что мы знаем, что аудитория порой бывает жестокой, и после публикации могут появиться какие-то неприятные комментарии. Последствия у этого бывают разные. Конечно, все проконтролировать невозможно и не все в твоей власти, обезопасить и себя, и героя от негатива бывает очень трудно. Но если взваливать на себя слишком много ответственности, легко выгореть.

Я «за» развитие редакционной политики и гайдлайнов. Это помогает и действующим сотрудникам, и при наборе новых. Когда вы проводите онбординг, можно сказать «Вот, почитай наше руководство, чтобы была памятка, как писать по теме». Я не могу сказать, что у нас в «Таких делах» были строгие правила, как работать с той или иной темой. Скорее, правила необходимо строить на классических стандартах журналистики, когда мы, например, опрашиваем две стороны и представляем их позиции. Также оговаривались этические моменты, что, например, человек, переживший насилие, скорее всего, травмированный. И нужно бережнее, этичнее подходить к общению. Важно в таких случаях дать герою понять, что он может говорить анонимно, если ему комфортно так, что он может не отвечать на какие-то вопросы, если они являются для него триггерными. Не могу сказать, что это было прописано в редакционной политике, но тем не менее, это все проговаривалось и обсуждалось. Однако, нужно понимать, что всего не пропишешь. Бывают случаи, когда приходится по ситуации, опираясь на свой прошлый опыт, смотреть, как человек на тебя реагирует. Но основные поинты следует, на мой взгляд, фиксировать.

Скажу честно, только когда я ушла из регионального издания, я осознала, насколько региональная тематика может быть классной, интересной и многослойной. Когда я работала в Казани, я сама еще была «зеленым» журналистом и не до конца понимала, как «раскапывать» интересные темы и искать уникальных героев. Локальная журналистика хороша тем, что вокруг тебя всегда очень много потрясающих событий и героев. Тебе не нужно далеко ехать, чтобы сделать хороший материал, например, про местный фонд или про конкретного специалиста. Я считаю, что российские регионы — это нескончаемый поток историй, героев, и сюда можно и нужно погружаться.

Если говорить о стандартах журналистики, то в регионах они практически не отличаются от тех, которым нужно соответствовать, когда ты пишешь для крупного всероссийского издания. И нужно больше опираться на эти стандарты журналистики, потому что в некоторых региональных медиа до сих пор существует, например, не совсем уместная лексика. Понятно, что каждое издание пишет для своей аудитории, и читателям бывает понятнее привычная лексика. Но региональную аудиторию тоже нужно приучать к новому и делать шаги в сторону этичной лексики и стандартов журналистики — когда опрашиваются две стороны, когда журналист находит этичный подход к интервью и общению с героями. В этом смысле, я не считаю, что должен быть разрыв между региональной журналистикой и федеральной.

Я не хочу как-то плохо говорить в сторону региональных коллег и разделять журналистов по уровню профессионализма, исходя из привязки к региону. Локальные редакции — молодцы, они делают очень важную работу, стараются развиваться и становиться лучше. Например, проходя журналистское обучение, я часто вижу специалистов из регионов, которые хотят понять, что еще можно улучшить в работе и как это сделать. Но тем не менее, если говорить про мой опыт, то, перейдя из региональной редакции в московскую, я стала больше думать о том, какими словами я пишу и каких стандартов я придерживаюсь. Хотя и в региональных изданиях была своя политика, и нельзя сказать, что редакция была совсем расслаблена. Но когда речь идет именно о социалке, то, наверное, в «Таких делах» было гораздо больше кодексов, регламентов, и ответственность ощущалась сильнее. Но, скорее всего, дело тут именно в узкой социальной направленности. А если мы говорим про регионы, то спектр тем там — гораздо шире. Но тем не менее, даже если вы — региональная редакция широкого профиля, а социальная тематика — одна из множества ваших тем, все равно нужно стараться внедрять правила и стандарты.

При работе с чувствительными и юридически тонкими темами, мы «прогоняли» их через штатного юриста, который подсказывал, где нужно разрешение родителя на публикацию персональных данных ребенка, где необходимо запросить письменное согласие на публикацию какой-то истории. Бывало, что к нам приходили с досудебными претензиями. Такое, например, бывает с материалами про домашнее насилие. И вот мы, вроде, и с женщиной поговорили, и попытались связаться с мужчиной, чтобы он свою позицию мог выразить. Но часто бывает так, что вторая сторона отказывается давать комментарий и переходит на угрозу судебных разбирательств, апеллируя статьей о защите чести и достоинства. Здесь важно подготовиться заранее, обсудив все с юристом. И даже если вы получили досудебную претензию, далеко не факт, что человек пойдет в суд, а если и пойдет, не факт, что он выиграет дело. Если каждое ваше слово подтверждено документом, справкой, письменным согласием, если у вас есть аудиозапись, что вторая сторона отказалась давать вам комментарий, то вы со всех сторон защищены, и ничего страшного произойти не должно. Мой совет при работе с такими темами — это тщательно все проверять и говорить с юристами. Это важно с этической точки зрения, а с юридической — вас обезопасит.