Не просто так говорят, что журналистика — это ремесло. Действительно, многие качества, например, коммуникативные, себе можно привить, и они будут развиваться по мере работы от истории к истории. Но все строится на бережном отношении к герою и искреннем желании помочь. Необходимо понимать, куда тебе хотелось бы привести историю, и основной мотивацией для социального журналиста должно быть именно желание построить историю героя, донеся читателям свой авторский посыл.

Мой путь в социальной журналистике начался несколько неожиданно даже для меня. Я всегда знала, что хочу писать о людях, мне было важно просто рассказывать их истории. На первом курсе журфака сразу появились возможности что-то попробовать. И в рамках работы над студенческим заданием, я узнала трагическую историю своего одноклассника. Она меня сильно изменила и, в профессиональном плане, повернула в нужную сторону. Я написала о нем текст и поняла, что для меня это выходит за рамки просто задания, мне захотелось действительно помочь человеку. Тогда мой одноклассник пытался добиться того, чтобы ему продлили инвалидность, ставшую результатом неудачной операции. На тот момент, он уже обращался в СМИ, и он рассказывал: «Вот мы с мамой обращались к журналистам, надеялись, что они помогут, но как-то не получилось.» И пока он мне это говорил, я думала: «Так, ну я же журналист, и знаю, как ему помочь.» Тогда я обратилась к своей старшей знакомой в университете и спросила контакты журналистов, с которыми можно было бы связаться и которым могла быть интересна эта история. Была надежда, что возьмут моего одноклассника как героя. И мне удалось связаться с журналисткой, которая сделала небольшую заметку на основе моего интервью. Уже через неделю после выхода ее материала, однокласснику продлили инвалидность. Моя жизнь тогда повернулась на 180 градусов. Я не знала, что это вообще может сработать, и была очень рада, что у нас получилось. После этого я поняла, что, действительно, не хочу писать больше ни о чем, кроме как, о людях.

Мне кажется, очень важно иметь пример перед глазами, и Маргарита Логинова, на тот момент, региональная журналистка, стала для меня таким примером. Я читала ее материалы и вообще следила за тем, что она делает. Она была, можно сказать, моим кумиром, да и сейчас продолжает быть. И я думала: «Я хочу делать то же самое. Я хочу помогать людям. Я хочу что-то менять в своем городе.» Что касается наставника и наличия ориентиров, я считаю, что если у человека уже есть определенный багаж за плечами, пусть и в другом направлении журналистики, он сможет начать развиваться и сам. Но когда ты только начинаешь журналистскую карьеру, проще всегда иметь кого-то, кто подскажет, куда обращаться за комментариями, каких экспертов приглашать, какие НКО занимаются проблемой, которую ты освещаешь. В начале пути, действительно, очень помогает журналистский опыт других людей, которому ты доверяешь, и на который ориентируешься. Главное — найти не только конкретного автора, но и СМИ или благотворительный фонд, если он активно освещает свою деятельность. Многие ориентиры можно найти в свободном доступе в Интернете. Еще, мне кажется, нужно найти пример, но не стилистический, а пример того, как, по-вашему, подобные истории должны раскрываться. У этих историй должен быть тот результат, к какому вы стремитесь при создании собственных материалов.

Мне кажется, интересно найти какую-то узкую сферу в социальной журналистике и изучать в ее рамках материалы, которые помогают стать более экспертным лично для себя. Если тебе интересна какая-то конкретная тема или какой-то конкретный фонд, ты начинаешь читать больше по этой теме, подписываться на социальные сети фондов, на журналистов, которые непосредственно этим занимаются. Тогда уже в поле зрения появляется больше информационных каналов, где можно прокачивать свой навык и больше узнавать о том, чем занимаешься. Я несколько месяцев работала в благотворительном фонде. И там я поняла, что сама структура того, что я изучала, может быть совсем другой и строиться совершенно по-разному. Когда мы конкретно хотим научиться писать материалы о ком-то или о чем-то, здесь нам помогут материалы Русфонда. В «Коммерсанте» есть отдельная полоса, где публикуются истории о людях в трудной жизненной ситуации. С Русфонда в России начал развиваться адресный фандрайзинг. На сайте фонда можно увидеть тексты о конкретных детях, суммы на их лечение. Помочь можно адресно, то есть, конкретно этому маленькому человеку. И я всегда читала эти истории, порой они, конечно, травмирующие, и их тяжело читать. Но это тот тип текстов, который помогает собирать средства чаще всего.

Тем, кто начинает свой путь в социальной журналистике и ищет ориентир, я бы рекомендовала «Такие Дела». Там объединяются много фондов, собираются средства не на отдельного человека, а на работу фонда, который уже ему помогает. Журналисты так же рассказывают истории людей, создают очерки и репортажи с героями, но стимулируют читателей поддерживать фонды, которые глобально решают проблемы этих людей и сотней других. У них очень много разных, в том числе, мультимедийных жанров и абсолютно разных социальных тем. Мне кажется, там можно очень много всего почерпнуть и бывают весьма необычные и неожиданные авторские материалы, гораздо более сложные и художественные, нежели обычные репортажи. По поводу книг, у «Таких Дел», опять же, есть книга-сборник материалов «Такие дела: Живем в России». Это истории о людях из разных регионов. Там интересные материалы на разные темы, и точно можно для себя что-нибудь узнать. Удивительно, но когда я впервые ее читала, я ехала из небольшого городка в Читинской области и в книге наткнулась на историю из этого самого городка. Еще, когда я училась на первом курсе, нам советовали читать очерки В.А. Гиляровского, для меня лично тоже это было полезно.

Для региональных фондов часто бывает трудно достучаться до федеральных СМИ, поэтому локальные медиа становятся подходящим каналом связи между фондами и обществом. Здесь у меня был и позитивный опыт, и негативный. Нужно искать в фонде сотрудника, который ведет соцсети и отвечает за коммуникации, с ним будет проще всего поговорить. Плюс он поможет наладить связь с экспертами фонда или направит куда-то еще. У меня был случай, когда мне нужен был комментарий директора фонда, его заранее предупредили о разговоре. Но было очень сложно настроить общение, казалось, что разговор совсем не складывается. А потом оказалось, что нет, просто человек всегда так общается. То есть, не нужно бояться и сразу закрываться, если кажется, что все идет не так. Иногда в открытом доступе можно найти номера телефонов сотрудников фонда, но проблема может быть в том, что указаны не контакты пресс-службы, а контакты тех, кто вообще не связан с коммуникациями. Поэтому я бы, в первую очередь, написала в соцсетях, искала бы контакты человека из пресс-службы и только потом уже звонила по номеру телефона. И, наверное, у каждого фонда тоже есть свои особенности. Бывают, например, фонды очень закрытые из-за своей специфики или по причине того, что ранее был травмирующий опыт общения с журналистами. Часто не идут на контакт из-за того, что журналисты уже что-то не так сделали, или просто потому, что не хотят медийности, или потому что боятся, что напишут не так, как хочется представителям фонда. Здесь нужно уметь входить в доверие и последовательно объяснять, с какими целями ты приходишь в этот фонд, что ты хочешь и, главное, чем ты можешь помочь им. Да, с НКО у нас устанавливаются рыночные отношения, но это правильно, когда ты хочешь не только написать текст и на этом заработать какой-то читательский интерес. Ты должен еще предложить фонду, как второй стороне, что-то, что его заинтересует и в чем ты можешь быть полезен. Так обе стороны смогут понять, что разговор действительно будет для них полезен и может помочь закрыть потребности друг друга. Нужно просто подготовиться к первому письму или звонку, когда ты будешь представляться, и описывать сразу, для чего ты хочешь сотрудничать, и почему это важно не только для тебя.

Можно и взаимодействовать с организациями, о которых вы пишите, напрямую. У меня был материал об организации, которая проводит занятия с собаками для детей и подростков с особенностями здоровья. Обученные собаки помогают этим детям снять напряжение, стресс, начать ходить или говорить. И об этом почему-то никто раньше не говорил и не писал у нас в регионе. Написали только «Такие дела» и какие-то совсем маленькие городские СМИ. И я решила это исправить. Удалось поговорить с организаторами, и очень интересная история получилась. То есть, я поняла, что об этом должны знать люди, и им оказалось действительно интересно потому что все любят собак, все любят что-то доброе и позитивное. В этой истории много препятствий и сложностей, но подкупает она именно своей добротой. И часто бывает, что в чем-то даже очень тяжелом находится какой-то свет, на который и приходит читатель.

Не могу сказать, что у меня уже в этом большой опыт, чтобы говорить о том, как работа с сенситивными темами влияет на психику. Но я очень трепетно вхожу в эту тему, и часто получается найти, скорее, позитивное в истории. Да, в историях людей всегда есть определенный конфликт или трагедия, но для меня они всегда про преодоление и про что-то очень хорошее. Я вижу в героях свет, и они меня всегда очень заряжают. Хотя часто у социальных журналистов я вижу, напротив, беспросветные такие темы. В книге «Такие дела: Живем в России», которую я уже упомянула, автор делилась опытом профессионального журналистского выгорания, с которым можно столкнуться, когда работаешь в социальной сфере. Если честно, я пока не сталкивалась с героями, у которых совсем все плохо. Бывают печальные истории, но не настолько, чтобы меня «сломало». Но мне кажется, чтобы как-то от таких проблем себя обезопасить, надо действительно готовиться, не брать на себя слишком много ответственности и честно выполнять свою работу. Все, что советуют социальные журналисты с большим опытом работы со сложными темами — это стараться сохранять баланс между рабочим и личным и сосредотачиваться на том, что ты умеешь, делать свою работу как можно качественнее. Помощь будет эффективнее, если ты занимаешься именно тем, что умеешь, нежели если ты будешь эмоционально распыляться.

Вопрос корректной лексики очень важен для меня. Советую всем к прочтению словарь «Таких Дел» «Мы так не говорим», там достаточно рассказано о том, какие слова лучше использовать, от каких стоит отказаться, и о корректной лексике. В медиа уже было много материалов о том, что слова — это то, на чем строится наше подсознание, мышление в целом, и то, как мы говорим, имеет непосредственное влияние на отношение к проблеме. Характеристики маргинальности и угнетенности какой-то социальной группы появляются только после того, как мы эту группу назвали и обозначили. Еще мне очень понравилась мысль, уже не помню, откуда она, о том, что даже лишь назвав имя человека, мы уже даем ему некую характеристику, которая влияет на отношение к нему. Поэтому я призываю всех журналистов, которые собираются писать на социальную тематику, не использовать громкие, модные и хайповые слова, то есть, не надо, например, делать кричащие заголовки. Говоря о человеке с инвалидностью, не стоит сразу в заголовке называть диагноз, о бездомных не стоит говорить, что это бомжи, клеймить их и так далее. Нельзя таким «грязным» способом вызывать у читателя интерес. Как журналист, сейчас бы я уже и не стала читать подобный материал, потому что я понимаю, что дальше будет что-то поверхностное, одностороннее или вызывающее яркую реакцию, но за этим не будет глубокого смысла и решения социальной проблемы. Это отвратительно, и когда я общаюсь с начинающими журналистами, обязательно стараюсь донести, что не стоит так говорить и писать.

Разобраться с темой лексики помогают соцсети фондов. Многие фонды внедряют в свою миссию образовательную повестку и решают проблему недоступности информации для людей. Они подробно объясняют, как и почему нужно говорить, как следуют обращаться к людям из разных социальных групп. У меня был материал о глухих и слабослышащих людях. И первое, что я спросила, когда мы начали общение с героями, это как правильно их называть. Когда попадаешь в сообщество, частью которого ты не являешься, это вполне нормальная практика, спрашивать напрямую, какие термины лучше использовать. И это, на мой взгляд, располагает к себе, потому что ты, как журналист, говоришь: «Я хочу написать о вас так, как будет правильнее и лучше для нас всех.» И обычно те, у кого ты спрашиваешь, только рады и идут навстречу. Поэтому для того, чтобы точно не ошибиться в выборе лексики, очень советую обращаться либо в словари, либо к соцсетям фондов, либо к представителям сообщества.

Я почему-то пока не научилась идти от читателя. Чаще всего я сначала ищу героев и тогда начинаю думать, как преподнести историю, чтобы она была интересной. Дальше идет работа с материалом, чтобы он был, в первую очередь, доступным, понятным и визуально приятным в плане оформления. Для своих материалов я часто заказываю иллюстрации у художников напрямую, а также сама фотографирую, это тоже помогает. Это полезный навык, потому что не всегда есть возможность позвать с собой фотографа. Если фотографируешь самостоятельно, появляется возможность лучше погрузиться в тему, составить полную картинку. Я люблю делать фоторепортажи, когда дополнительно создается еще одна история, уже языком визуальным, и текст дополняется. Мне очень важно, чтобы люди, которые прикасаются к социальной журналистике, были идейными и разделяли те же ценности. Иногда обращаюсь к своим друзьям-фотографам, с которыми все можно обговорить подробно, и в которых я уверена.

Говоря о том, каким должен быть качественный текст, мы возвращаемся к теме выбора лексики. Чтобы быть хорошим социальным журналистом, крайне важно писать о людях без оценочных суждений и так, как того хочет их социальная группа. Секрет хорошего письма — в любви к герою и искреннему интересу к теме. Когда журналисту действительно важно решение проблем, которые он освещает, он не сможет позволить себе писать об этом некрасиво и без вовлеченности. Нужно стараться писать понятно, соблюдать баланс: делать предложения несложными, но и не пустыми. Если мы говорим о каком-то обширном тексте, важно, чтобы он был написан грамотно, красиво и был легким в восприятии. Вообще самый универсальный совет для всех, кто хочет научиться писать, независимо от темы, это — насмотренность. Журналист, изучая те материалы, которые нравятся непосредственно ему самому, невольно начинает улучшать свои навыки письма, и это не может не влиять на авторский слог.

Мне очень нравится, когда чей-то опыт записан и структурирован. Когда
начинаешь работать или пробовать себя в новой сфере, то можешь на это опираться. Когда я начинала работать с первым текстом в Русфонде в Новосибирском отделении, тогда мне очень помог мой редактор, мы вместе составляли вопросы. Я думаю, что это частая практика, такое бывает, когда ты только начинаешь. Прописанного устава у нас не было, мы просто обсуждали с коллегами то, как мы видим материал, какие будут вопросы, кому их задать и т.д. То же самое мы делали в студенческом издании, делали это, как редакторы, для ребят с младших курсов. Мы делились конкретными советами о том, как написать спикеру, с каким обращением это лучше сделать, как изложить свою идею и т.д. Это был базовый набор предложений, который часто используют журналисты. Сейчас я заметила, что так делают не только в студенчестве, даже профессиональные издания создают шаблон с этически и стилистически правильными обращениями к спикеру или герою.

Если говорить о конкретном шаблоне про работу с героями, то такого у меня в опыте не было. Я пока еще думаю над тем, чтобы создать что-то свое, ведь я выступаю редактором своего журнала и помогаю своим авторам найти тему и проработать ее. Я обычно делаю это индивидуально, но будет полезно собрать весь опыт и личные советы в одном документе. Мне этого не хватало, когда я бралась за некоторые темы. Всегда очень страшно, когда без гайдлайна впервые приступаешь к проработке темы: разговариваешь с человеком, разрабатываешь проблему, пытаешься найти сюжет для текста. Часто это очень сложно, если бы были конкретные гайды, было бы легче. Но чаще всего, на помощь приходит редактор. Я думаю, что в сфере социальной журналистики большую роль играет именно редактор, который поможет разобраться в теме. И для журналиста это — самый ценный опыт, когда есть корректор или редактор, который делится своим видением.

У меня был опыт, когда герой хотел сильно поправить комментарий после того, как интервью уже было записано, а я предложила просто посмотреть на предварительный вариант текста. Это, конечно, очень неприятная ситуация. Еще мы один раз мы писали текст о студенческой проблеме. Это был материал о работных домах, о том, как они устроены и почему до сих пор существуют. Я тогда была редактором и помогала автору получить комментарий от юриста. Это было несложно, так как была возможность обратиться к преподавателю журналистского права. Он тогда выступил консультантом по теме, давал комментарии о том, как, с точки зрения трудового кодекса, работают эти работные дома. Но из-за того, что автор еще не был достаточно опытен, не получилось сразу ответить на все вопросы. Мы понимали, что это не очень глубокая работа. Тем не менее, это классная практика, которую я для себя вынесла. Если пишешь на сложные темы и сомневаешься или думаешь, что может произойти что-то, что может навредить тебе или твоему спикеру, лучше обязательно обратись к юристу за консультацией. Часто бывает, что и в самой редакции есть какой-то дежурный эксперт-юрист или сторонний. И вообще, можно самому посмотреть законодательство, чтобы точно понимать, что в ходе интервью обязательно нужно сообщать, что ты записываешь и что ты не обязан исправлять текст по просьбе героя. И тут тоже дело касается внутренних правил редакции. Некоторые редакции готовы править текст, у кого-то уже принципиальная политика. Но я думаю, много фактов в таких вопросах — на стороне журналиста.